Наталья Громова: Дневники Варвары Григорьевны Малахиевой-Мирович, возможно, я никогда бы не увидела и вообще не знала бы о их существовании, если бы не дневники Ольги Александровны Бессарабовой, в которых были вложены в большом количестве переписанные страницы из дневников ее старшей подруги Варвары Григорьевны. Ольга Александровна собирала свой культурно-исторический слой. Но это были маленькие фрагменты. Я понимала, что ценность этих дневников, видимо, очень большая, потому что она выписывала сведения о самых разных людях - о Бердяеве, о Лундберге, о семье Чулкова, о Шестове и так далее. Поэтому я понимала, что эта женщина, Варвара Малахиева-Мирович, - человек явно из очень из серьезной среды, из Серебряного века.
И через всякие звонки и уточнения мне было сказано, что дневники находятся у Дмитрия Михайловича Шаховского, внука Дмитрия Ивановича Шаховского, человека, который известен был как глава Кадетской партии, расстрелянного на Бутовском полигоне, друга Владимира Вернадского. У него был внук Дмитрий Михайлович - очень известный скульптор, кстати, автор надгробного памятника Пастернаку, креста на Бутовском полигоне, и так далее. Он был крестным сыном Варвары Григорьевны Малахиевой-Мирович.
Все мои попытки на протяжении девяти почти месяцев получить эти дневники, которые лежали в ящиках на полу (их было, как потом выяснилось, 180 тетрадей), ничем не окончились. Он не хотел их отдавать, причем мотив его был очень странен для меня тогда. Он боялся неких семейных тайн, которые станут известны. И, разумеется, так оно и было, хотя семейные тайны начали выходить на поверхность уже в дневниках Ольги Александровны Бессарабовой, я о них потом скажу, в них ничего такого особенного нет, потому что то, что сейчас опубликовано (три тома переписки его матери Натальи Дмитриевны Шаховской и Михаила Владимировича Шика) и очень страшная история их судьбы (Михаил Владимирович Шик был священником-катакомбником), всё уже объясняет и в этой истории. Но тогда Дмитрий Михайлович считал, что он должен охранять некие тайны.
Я хотела только одного: это все прочесть и узнать, что там внутри
И его две замечательные сестры, Марья Михайловна Шаховская и Елизавета Михайловна, просто святые женщины, они помогли мне его убедить, и наконец я эти тетради получила. Когда я их получила (с тем, что они завещаются, даются в музей Цветаевой, что я могу публиковать эти дневники, с тем, чтобы я с родственниками смотрела, что можно, что нельзя), я соглашалась, разумеется, абсолютно на всё. Я хотела только одного: это все прочесть и узнать, что там внутри.
Жизнь была записана с 1930 по 1954 год, почти каждый день. Мне казалось, что я просто это никогда даже не то, что не опубликую, не прочту. Но все, слава богу, кончилось хорошо.
Когда я начала читать, то оказалось, что в дневниках этих существуют как бы три слоя. Слои такие. Сначала слой современный, тридцатые годы, голод, Москва, взрывы церквей, бытовая жизнь трамвайная, иногда очень остроумно описанная, очень интересная. Второй слой - слой мемуарный, это возвращение к началу века, к концу века XIX. Это история декаданса, ломки жизни. И это очень интересно.
И третий слой - это слой самопознания, это дневник старости, дневник предсмертия, как она это сама понимала. И так как она была когда-то толстовка, и для нее дневник - это была форма познания, то там удивительно интересно, что она думает о старости и о том, как из человека уходят или приходят какие-то вещи. Это было просто еще по-человечески, психологически очень интересно читать, потому что она себя разбирает абсолютно, не себя, а и вокруг этих старых людей.
Фокус еще состоял в том, что у Варвары Григорьевны толком не было в Москве угла. Она получилась немножко странствующей по всем московским интеллигентным углам, в которых были ее ученицы, ее друзья, ее бывшие возлюбленные. Тот же Добровский дом, о котором я много говорила, где жил юный Даниил Андреев, на которого она имела огромнейшее влияние.
И вот она в этих дневниках описывает просто миры, потому что она, видимо, вела дневники очень давно, в годы гражданской войны ее мать от страха их уничтожила, о чем пишет и Варвара, и Ольга Александровна Бессарабова. И она начинает именно с тридцатых годов, думая, что смерть вот-вот подойдет, но она доживает до 1954 года и рассказывает всё, всё, что с ней происходит.
И вот теперь я расскажу, кто она такая и что с ней было. Но прежде я хотела процитировать одну замечательную вещь. Она обратилась к будущим читателям своих дневников: “Если бы я нашла где-нибудь на чердаке тетрадь с искренними отпечатками жизни (внутренней) совсем безвестного человека, не поэта, не мыслителя, и знала бы, что он уже умер, во имя этого посмертного общения с ним я бы читала его тетрадь с жадностью, с жалостью, с братским чувством, с ощущением какой-то победы над смертью”.
Отец ее занимался строительством Киево-Печерской лавры
Варвара Григорьевна родилась в 1869 году в Киеве. В ее рассказах о семье и рождении присутствует явно много придуманного и мифологического. Она говорит, что ее предком был некий старец Малахий, проживавший где-то в каких-то пещерах. Но отец ее действительно очень странный был человек, который вообще жил в монастыре и не собирался никогда заводить семью. Он занимался строительством Киево-Печерской лавры. И ему было уже лет 50, когда его как подрядчика вдруг обвинили, что он там будто бы что-то украл или что-то такое произошло, исчезновение каких-то материалов, и он был посажен в тюрьму. И в эту тюрьму к нему стала ходить шестнадцатилетняя мать Варвары Григорьевны, которая ему приносила еду. И вот из этой странной влюбленности этой абсолютно юной девушки к пятидесятилетнему монаху, который порвал в тот момент со всем на свете, и родился этот союз.
Родилось от этого брака четверо детей, но вот этот самый отец, его очень редко видели в доме. При этом он все время блуждал и ходил с сумой перекатной по России и приносил из разных мест всякие свои философские и прочие озарения. Он был человеком мистическим.
В 9 лет она уже задалась целью воскрешать мертвых
Что, собственно, и сказалось на нашей героине. Потому что наша героиня, как она описывает, в 9 лет уже задалась целью воскрешать мертвых. И приходя на кладбище с крестом, говорила своим гимназическим подругам, что сейчас она будет воскрешать. Но у нее это не очень получалось.
Это были девяностые годы, когда она уже подросла, училась она в одном классе с Леонидой Тарасовой, это будущая мать актрисы Аллы Тарасовой. Они были подругами фактически с детских лет. В 1890-м году они начинают заниматься народнической партийной работой, в этот момент вот идея самопожертвования для молодых девушек становится абсолютно центральной и главной. И вообще, весь обывательский мир ужасен, жизнь чудовищна, надо спасать Россию от царизма. Они ездят по станциям, продают вот эту самую литературу.
Я очень хорошо именно из ее судьбы поняла то, что и у Толстого в “Воскресении" описано. Я поняла, как возникает эта эпоха страшного разочарования в том, что революции не будет, и как начинается эпоха самоубийств. Это девяностые годы. Очень мрачные для России. И вот у нее начинается депрессия, и там, кстати, она как раз описывает самоубийства, которые происходят вокруг, и она сама близка к самоубийству.
Она идет на излечение к некому киевскому доктору по фамилии Петровский. Ну и, разумеется, как всякая русская девушка, исповедуемая врачом, влюбляется в него. Так было часто, так было с Елизаветой Дьяконовой. Я знаю несколько таких героинь, которые влюблялись в врачей. Он был женат, поэтому это была несчастная любовь. Ей уже к тому времени 24 года, семья бедствует, отец умер, мать еле тащит свою многодетную семью, и Варвара Григорьевна идет гувернанткой в очень богатую киевскую семью Балаховских, где братом Софьи Балаховской был Лёля Шварцман, будущий философ Лев Шестов. Но тогда это Лёля Шварцман, неуверенный в себе, который пописывает какие-то литературные этюды, печатается немного в газетах и которого отец уже приготовил для деятельности на своей ткацкой фабрике. Он должен, как старший сын, стать главным директором всех их фабрик. Они очень богатые, эта семья Шварцманов в Киеве. И Варвара идет работать фактически гувернанткой, - собственно, почти всю ее жизнь будет сопровождать наставничество над детьми, с которыми она прекрасно находила общий язык, она была всегда очень хорошей воспитательницей, но бытово она была абсолютно всегда неприспособленной.
И там, в поместье Перевозовка, между Курском и Орлом, начинается очень странный роман Льва-Лёли Шварцмана, роман абсолютно для семьи невозможный: он еврейский человек, ему уже 30 лет, у него за плечами ужасная трагическая история с горничной, от которой родился Сергей Листопадов. Его отдали уже в московскую семью с глаз долой. Но он страдает, разумеется. И вот тут начинается еще это для него абсолютно несчастное влечение, увлечение. Он пишет ей письма. К счастью, они потом опять же нашлись в архиве Дмитрия Ивановича Шаховского. 18 писем, из них выросла потом моя книга “Потусторонний друг” об этой любви.
Голова Варвары при этом наполнена абсолютно другими идеями, она отвечает на это слабо. Там происходит свой целый огромный сюжет, и я не буду сейчас всех подробностей рассказывать, потому что это просто отдельный сюжет, очень серьезный. Но в результате того, что она уезжает в Италию, а потом во Францию, с этой семьей Балаховских фактически отношения заканчиваются. Я имею в виду именно любовные отношения. И Лев Исаакович находит себе женщину-медичку, Анну Березовскую, с которой он, в общем, связывает тайно свою жизнь. Почему тайно? Потому что во всех случаях у него были возлюбленные православные, и он должен был от отца скрывать этот факт, потому что это было категорически невозможно.
У них уже была одна дочка, которая сбежала с каким-то русским юношей, и она была проклята в этой семье. Потому что отец, хотя он был вполне себе такой человек верующий, не был ультрарелигиозным, но для него важно было сохранение в этом смысле семьи.
Философ Лев Шестов образовался по следам этой истории
Так вот, Варвара Григорьевна на всю жизнь сохранила все равно с Львом Шестовым очень серьезные глубокие отношения. У них несколько раз возобновляются эти отношения. уже в другом возрасте, потому что он, собственно, когда пережил этот роман, на мой взгляд (и это мое главное, я считаю, открытие в этом смысле), что философ Лев Шестов образовался по следам этой истории. Потому что мысли о экзистенциальном страдании, о обо всех поворотах судьбы, то, что он исследовал, это было то, что он пережил с этой женщиной. И, разумеется, он ей был внутренне всегда за это признателен. Он об этом и пишет в письмах, что он же не знал, кто он. Он стал философом благодаря ей. Во всяком случае, так он сам пишет. Я тут ничего от себя не придумываю.
Итак, жизнь идёт, Варвара Григорьевна попадает в конце 1890-х годов в Петербург еще с одной своей интересной подругой Софьей Григорьевной Пети-Балаховской, которая делает литературную карьеру и берет Варвару Григорьевну, говоря ей, она была очень богата, она вообще была первая женщина-юрист во Франции, но она хотела писать пьесы. Пьесы она писала дурные, а Варвара Григорьевна уже напечатала огромное количество рецензий, стихов. Ну, стихи очень разные, потому что она их писала каждый день на всех бумажках. И надо сказать, что Ольга Александровна Бессарабова сохраняла ее стихи. В музее хранится, наверное, 20 или 30 тетрадей, из которых Татьяна Нешумова потом сделала сборник “Хризалида"(ВарвараМалахиева-Мирович. Хризалида: Стихотворения. Сост. Т. Нешумова. Серия: Серебряный век. Паралипоменон. М. Водолей 2013). Варвара писала стихи днем, ночью, утром, на салфетках, на всем, что ей попадалось.
Она была абсолютно в этом смысле загадочной личностью, живущей все время в мире осмыслений слов. Я говорю, иногда лучше, иногда хуже. И вот она попадает в этот петербургский круг, в журнал “Книжки недели". Кстати, любопытно, что она берет псевдоним Мирович, потому что она была по фамилии Малафеевой или Малахиевой (она меняла все время так или иначе). Но Мирович? Когда-то мы долго с Татьяной Нешумовой думали, откуда взялся этот псевдоним. Все-таки я потом обнаружила в записках, в этюдах Льва Шестова: у него существует герой альтер-эго такой. Его зовут Мирович. Это мальчик, с ним что-то происходит в гимназии, всякие с ним сложности, он не уверен в себе. И я подумала, что другого тут объяснения нет, потому что, разумеется, это не тот, который связан с царицей Елизаветой Петровной.
Итак, она печатается очень много, возглавляет отдел “Русской мысли”, который потом перейдет к Брюсову, занимается редакторской работой. И продолжает работать домашней учительницей, что ее приводит в семейство сначала Семена Лурье, очень крупного мецената. Он издает очень много философской литературы. Она учит его дочь.
А самое главное - она попадает в дом Шика. Это богатейший купец, еврей, живущий на Арбате со своей семьей. Учит она девятилетнюю Лилю Шик, будущую актрису Вахтанговского театра, к сожалению, очень рано умершую. И младшего брата Лили, Михаила, который в тот момент еще маленький мальчик, но потом он в нее влюбляется, 36-летнюю женщину. И он от нее буквально не отходит. Начинается очень странный роман, о котором я и говорила. А так как отец Дмитрия Михайловича Шаховского и был Михаил Шик, то, разумеется, эта связь почему-то считалась как-то не очень, он не очень хотел, чтобы она была всем известна.
Начинается Первая мировая. Михаил Шик уходит на войну, и Варвара Григорьевна оказывается снова в Киеве. Она приезжает к нему в армию туда, и там она опять встречает Льва Исааковича. Это будет после 1917 года, когда все побегут в Киев. Огромное семейное гнездо вокруг Татьяны Скрябиной, с которой тоже все были связаны, в Киеве возникнет Скрябинское общество. Там будет и Николай Слонимский, и Алла Тарасова, которую Варвара Григорьевна учила и, собственно, вывела ее во МХАТ. И эта большая компания живет в доме, богатом, огромном доме Балаховских в 1917, 1918 году, объявив себя Скрябинским обществом, потому что и белые, и красные Скрябина считали своим. У них была охранная грамота. Пока они немножко преподавали, шли погромы, в какой-то момент часть этой колонии отправилась за границу, а Варвара Григорьевна отправится с Татьяной Скрябиной, потерявшей сына Юлия (он утонул, к несчастью, в Днепре в 11 лет; считалось, что он был очень талантливым мальчиком), она отправится уже в Москву.
Самое важное тут надо сказать, что Варвара Григорьевна присутствует в качестве свидетельницы и посажённой матери на венчании Михаила Владимировича Шика и Натальи Дмитриевны Шаховской, которая давно была влюблена, ее так и называли в этой компании Княжной Марией, и она отдает фактически Михаила Владимировича Наталье Дмитриевне, возникает эта семья. И Варвара Григорьевна с какого-то момента по договоренности (была такая странная договоренность) считает, что это ее семья, такой тройственный союз. Ну, разумеется, он был, в этом смысле тут ничего дурного не было, но она, как бы сказать, уже считалась воспитательницей их детей, которые будут расти.
Она попадает в дом Тарасовых
Важно, что в 1930 году, когда она после всех поисков, где ей жить и где ей остановиться, она будет какое-то время жить в Сергеевом Посаде вместе с Шиками, потом она поймет, что она, в общем, в тягость немножко вообще этой и семье. Она очень была неприспособленный человек. В тридцатые годы она фактически попадает в очень ложную и зависимую ситуацию, которая вообще, надо сказать, в каком-то смысле очень плохо на все повлияет в ее жизни. Она попадает в дом Тарасовых. Тарасова уже как актриса известная получает в МХАТовском доме трехкомнатную квартиру, не очень большую.
Когда Варваре Григорьевне дают, по разным протекциям и просьбам, комнату в коммуналке, она отдает эту комнату одной из родственниц Тарасовой. А Тарасова говорит: мы же тебя знаем вообще с детства, ты нас всех вырастила. Давай, живи у нас на кухне, вот мы тебе выгородим здесь пространство, вот со своей подругой детства Леонидой (матерью Аллы Тарасовой). И фактически она становится приживалкой при наличии, в общем-то, собственной квартиры и всего на свете. И это составляет, конечно, половину ее записей - это ужасная жизнь в тарасовском доме. То есть она иногда неплохая, когда она еще нужна, когда она еще учит детей, она все время всех учит, она выпускает детские книжки. Но, разумеется, они все время ждут, когда она умрет.
И это очень страшный сюжет, потому что у Аллы Тарасовой потом появится еще муж-генерал, потому что до этого у нее Москвин, это еще нормальная история, потому что Москвин живет в соседнем подъезде.
Москвин умирает, и Тарасова выходит замуж за этого генерала, который привозит ей трофейные всякие вещи с фронта. Варвара Григорьевна все время фиксирует вот это падение тех людей, которых она воспитывала, с которыми она рядом жила, как они разлагаются, как они превращаются не в то, что вообще можно себе было представить.
У нее очень сложные еще драматические отношения с Ольгой Бессарабовой, которую она всегда безумно любила. Но как только Ольга вышла замуж за Веселовского, Варвара Григорьевна была, конечно, преисполнена ревности и ощущением того, что не может молодая женщина выйти за человека вдвое старше, и так далее.
Она фактически провожает всех своих учеников, все свое окружение в лагерь
Это очень сложная фигура, но для всех значимая, потому что когда начинаются аресты, она фактически провожает всех своих учеников, все свое окружение в лагерь. Или просто многие умирают прямо рядом с ней.
Там есть еще один маленький фантастический, на мой взгляд, сюжет, когда она встречает случайно актера Игоря Ильинского, с матерью которого она очень была дружна (с кем только она не дружила и кому она только не была близка). А Ильинский находится в тяжелой депрессии в этот момент, он потерял свою первую жену. Там поразительно описывается, как он ненавидит все эти свои комические роли. И как он по сути очень трагическое существо и очень религиозное, абсолютно другое. И он Варвару на несколько лет приближает к себе, чтобы она с ним вела эти свои мистические разговоры, она очень это любит, она любит разговоры о переселении душ, вообще она как бы создала некую свою религию, где она объединяла и буддизм, и христианство, и все что угодно. Она была в этом смысле человеком серебряного века.
И вот Ильинский несколько лет опекает ее, но потом, в конечном счете, как бы получив от нее всё (они ходят вместе на могилу, они вместе пытаются всё это анализировать), а потом он ее как бы опять сбрасывает, и она очень грустно умирает в Сергиевом Посаде, ей Алла Тарасова снимает там какой-то уголок.
Она еще успевает описать, как она прорывается в 1953 году через эту толпу, идущую хоронить Сталина. И она, конечно, идеологически не всё всегда схватывает, но реальность описывает удивительно точно и интересно.
В 1954 году она умирает уже в полубессознательном состоянии, ее помещают фактически в сумасшедший дом. Совсем недавно я от одной из сырых Тарасовой (знаете, наверное, что это такое – сырыхи? - поклонницы), одна поклонница мне написала письмо, что это ужасно, что в этих дневниках недостойно, значит, вот так описано. Но дальше она мне сама рассказывала про то, как могила роется, Аллу Тарасову хоронят, и там находят урну Варвары. Потому что она была первая. Находит она, что ее там похоронили, там была даже дощечка. Так и было принято. Эту урну выкидывают из могилы. И она мне говорит: "Я, схватила и кинула туда, к этому гробу, эту урну, чтобы она была закопана".
И я тогда подумала: какая миссия, какая метафора, да? У человека не было никогда угла. И вот ее выкидывают из этой могилы в конце, уже после смерти.
И в каком-то смысле, я думаю, что публикация дневников Варвары Григорьевны Малахиевой-Мирович (их, правда, издали, но назвали, к сожалению, “Маятник жизни моей”, а она сама хотела, чтобы они назывались “Преходящим и вечным”, как бы с отсылкой к Розанову), я думаю, что эта справедливость тут торжествует и в публикации дневников, и в публикации ее стихов, и очень много за последние годы было сделано, чтобы она вернулась к жизни.
Иван Толстой: Прежние и новые книги Натальи Александровны Громовой регулярно переиздаются и доступны теперь в Лейпцигском издательстве ISIA-Media.
